Стихи, которые вам понравились...

[Myron 116]

Автор - Дана Сидерос.

 

ЧАС ПИК

 

 

Здравствуйте, Саша. 

Можно сразу на "ты"?

Ты проходи, не стесняйся, будешь салат?

Ну, значит, чаю. Вот ведь, чайник остыл,

грел же, казалось, десять минут назад.

 

Спрашивай, Саша.

Что ты хочешь узнать?

Что у тебя, диктофон или хэндикам?

Дай причешусь хотя бы.

Всё, начинать?

Всё, начинаю.

Ехал издалека...

 

1.

Думаю, это случилось,

когда проезжали Пермь.

Да, точно, 

сейчас вот вспомнил.

Тот эльф в купе

мне не понравился сразу,

взгляд такой, с наглецой,

а впрочем, 

они же все на одно лицо.

Когда им давали гражданство,

мы все кричали "ура!".

А потом эти твари, считай,

захватили Урал.

 

Их тут было полно и встарь,

иначе откуда 

это уральское чудо:

светлоглазые девушки

ледяной, неземной красоты?

Но мы отвлеклись немного, 

если не веришь, ты

возьми почитай источники —

об этом есть у Бажова. 

Поверь, они здесь давно.

Но раньше

не брали 

чужого.

 

Я сразу не понял,

но что-то заныло внутри,

когда он сошёл.

Поезд дрогнул,

вокзальные фонари

поплыли в грязном окне,

а он стоял на перроне

и улыбался мне.

Довольно скалился, сука,

рукой помахал вослед.

 

А позже я выяснил.

Он украл у меня

десять лет.

 

2.

Если ты покупаешь грибы 

с глазами

для соседских детей,

пьёшь в закусочной лунный мёд,

мерцающий в темноте,

ищешь жене браслет

с огневушками в янтаре,

любуешься светляками

в колбах уличных фонарей,

в общем, если идёшь по рынку

в эльфьем квартале — 

следи, чтобы эти

руками тебя не хватали.

 

Здесь могут стянуть минуту,

две или пять.

Будешь на них опаздывать,

или всех ровно столько ждать.

Если вор очень борзый, 

можно лишиться часа,

максимум — дня.

Но 

никто

никого

никогда

не грабил

так, как меня.

 

У них вообще не принято

красть у смертных.

Считается, ну зачем

владельцу веков несметных

ничтожно малые сроки

какого-то дурака?

Смешно: олигарх-карманник.

И я так думал, пока

не вычитал где-то:

за точность цитаты не поручусь,

но, вроде как, наше время 

для них разнится на вкус.

 

Минута

"успел вскочить в последний вагон"

Минута

"шепот в ключицу, негромкий стон"

Минута

"безмерно жаль, мы сделали, что могли"

Минута

"болит болит боже как болит"

Минуты

"кончается воздух",

"удар",

"поцелуй",

"невозможный гол".

Минута за час,

полчаса за месяц,

неделя за год.

 

Всё это можно купить,

если знать места и времени тьма.

Но в долг не бери никогда,

пожалеешь, что занимал.

 

3.

 

Один мой друг,

из тех, 

за которыми следом ходит война, 

купил 

за четыре года любви

два дня спокойного сна.

 

Я говорю, тебя же нагрели, 

сделка — чистый грабёж.

Я говорю, ты что, совсем идиот?

Он говорит, не ори, 

чего ты орёшь —

с нами сидит мой взвод.

 

Борис,

или кто-то с таким же 

шрамом на левой щеке.

 

Андрей

или кто-то с таким же

крестиком на шнурке.

 

Олег

или кто-то с такой же 

татуировкой "ОЛЕГ".

 

И все остальные.

Или такие же, я не уверен: снег,

не тающий снег на лицах

не даёт разглядеть черт.

Но я думаю, это они, иначе зачем

они здесь сидят —

на окне, на полу, за столом.

 

Два дня не звони, 

я планирую выспаться.

Время пошло.

 

4.

Мой вор 

попался на новой краже 

пару недель спустя,

потом мне сказали — по эльфьим меркам 

он, в сущности, был дитя.

Но глянуть ему в глаза, 

но плюнуть ему в глаза,

как я хотел, не срослось: 

наутро его в СИЗО

нашли — формально живым,

но газеты

не публиковали фото,

а следователь со стажем

моргал и сдерживал рвоту.

 

Всё ясно. 

Семья не терпит позора,

семья смывает позор.

И не сердите эльфа —

эльф неприятен, когда он зол.

Понятно стало одно: ни года, ни часа,

ни даже пары минут

они не вернут.

 

5. 

Мне снится огромное 

черное сердце промзоны,

стеклянный снежок

в жухлом свете ночных фонарей.

Я вижу его, незнакомца,

он сеет минуты, как зёрна,

минуты апреля 

хоронит

в колючем пустом январе.

 

Мне снится,

как он поливает

промёрзшую землю июлем

моим, неслучившимся, жарким,

бездумным, цветным.

Я вижу сквозь толщу земли,

в ней дремлют минуты, как пули,

отлитые в форму и смятые

зерна войны.

 

Мне снится:

мои семена,

вырастают на сажень

из пуль превращаются в бомбы,

ворочаются, поют,

и первый мерцающий день

пробивается в полночь и сажу,

зелёным огнём выжигая

январский больной неуют.

 

И шумные кроны недель

взрываются 

и взмывают

на стройных стволах,

светят, дышат и говорят.

Цветут медоносные дни

моего непрожитого мая,

несбывшегося июня,

непрошлого октября.

 

Вот тут я всегда просыпаюсь,

с неясным чувством утраты

и после весь день не знаю,

куда бы себя приткнуть.

 

Ну что ты хочешь спросить?

Хотел бы я их обратно?

Да ну...

 

6.

Столкнулись случайно,

в гостях у общих друзей.

Не виделись с выпуска,

да и не искали встречи.

Тогда, в институте, ну что:

разок проводил под вечер,

разок целовались по пьяни, 

разок ходили в музей.

 

Домой возвращались вместе,

июнь, накрыла гроза,

хохочем на остановке

в вечернем лиловом свете.

Прости, говорит, пора

идти. 

Понимаешь — дети.

И рано вставать.

 

Где ты был десять лет назад?

 

Я слышал этот вопрос,

должно быть, десятки раз.

От каждого 

важного для меня человека,

до сих пор

не укладывается в голове, как

всё это работает.

Странно, к примеру, джаз

мне нравится тот,

что уже десять лет забыт.

И разное там по мелочи, чистый быт:

устаревшие шмотки, 

реликтовые манеры.

 

Не веришь?

Вижу, не веришь.

Да и не надо веры.

 

Однажды, Саша, в четверг

ты не вспомнишь, что было в среду,

но вспомнишь меня 

и нашу с тобой беседу.

 

Я ждал этой шутки.

Вы все 

в этом месте шутите про бухло.

 

Я тоже был идиотом.

Потом прошло.

 

7. 

Полоз приехал лично. 

Знаешь меня, говорит.

Не спрашивает, уверен, что знаменит.

Да, говорю, конечно. 

Бессмысленно отрицать,

в городе не было тех, 

кто не знал бы его лица —

безупречного, хищного, как у всех у них,

притягивающего взгляд — лесные огни

пляшут 

в зелёных глазах подземных владык.

Если явился Полоз, принято ждать беды.

 

Любой, кто с эльфом хоть раз 

имел любые дела,

мог, например, очнуться в чем мать родила,

в четыре утра, на карнизе, 

этаже на шестом,

в незнакомом городе 

(как выяснялось потом).

Или мог внезапно пропасть среди бела дня.

Впрочем, в подобном их, думаю, зря винят.

Город у нас неспокойный, 

сгинуть у нас легко,

лишнего ляпнул в маршрутке — и был таков. 

 

Полоз приехал лично. 

Охрану бросил внизу.

Вложил мне в руку подвеску, 

похожую на слезу

или хрустальное яблочное зерно.

Я побелел от злости. Думаю, вот говно,

теперь ещё и глумятся, 

гнить им всем под забором.

 

Это что, говорю, за цацка, привет от вора?

 

Он отвечает, слушай, 

знаю, что мы в долгу.

Больше дать не могу. 

Действительно не могу.

Это всего лишь час,

но ценный, особый час. 

Ты примешь его, простишь нам урон

и больше не встретишь нас.

Мы не любим 

и мы не будем

ни у кого в должниках.

Ты ведь умный. Ну, по рукам?

 

И я кивнул: по рукам.

 

8.

Я и правда их больше не видел,

а через пару лет

все они 

куда-то исчезли

ясным июньским днём.

И с тех пор мне никто не верит,

только вот 

знакомый поэт

говорит: 

Мы тут все вне времени,

все потерялись в нём.

Всякий пишущий неуместен,

выталкиваем средой,

отстаёт или обгоняет — 

всё одно пролетает мимо.

 

Кстати, думаю, он метис:

вечно лёгкий и молодой,

невозможно красивый, резкий

невыносимо.

 

Потому ему предоставят шанс.

 

В тот час, когда он умрёт,

кто-то явится, так и вижу:

без охраны, с мешком бессмертия.

Он им скажет: 

"вас не бывает, вы выдуманный народ".

Он им выдаст все свои лучшие

междометия.

Сдохнет этаким победителем,

улыбающимся палачу,

гордо вздернув свой безупречный

эльфячий нос.

Когда я об этом думаю, я безудержно хохочу,

как будто бы я отмщен

и помилован заодно.

 

9. 

Новостные ленты 

автоматно 

стрекочут.

Испуганные смс 

стрижами 

носятся.

По останкам

узнать 

совсем нелегко, чья

дочь — глаза мамины, 

нос отца.

Двух часов не прошло —

а эксперты валом,

кто всем этим голову

забивал им.

Слушаешь. Леденеешь.

Должны быть списки,

почему-то 

нет интернета.

Какой она называла рейс?

Какой она называла рейс?

Какой она называла рейс?

 

Этот.

 

Потом звонит телефон.

Её номер. 

Её голос.

Мы в порядке, и я, и дети,

так, слегка испугались.

Папа, мы попали в аварию,

в аэропорт мчась,

на рейс опоздали

на час.

Ушиблась только немного,

да ну, сама виновата,

и ещё разбился кулон,

помнишь, ты мне дарил 

когда-то.

 

10.

Вот моя история, Саша.

Или как там тебя, Гюрза?

Или, может, Медянка?

Дома хлебнёшь позору-то?

 

Ну избавь меня, ну не надо

строить мне такие глаза,

я вас чую,

как вы, должно быть,

чуете золото.

 

Просто хочешь узнать финал?

Он забавный: мне сотня лет,

десять лет, как ушёл последний,

кто был мне дорог.

Десять лет я тут гнил, как плот,

завернувшись в плед,

век мой даже с учетом кражи

был слишком долог.

Всё, что можно было прожить,

я прожил до тла.

Я могу белоснежный мёд,

и сочащийся в щели яд,

я умею ласкать

и наматывать на кулак.

Мне плевать на бессмертие —

мне важна идея прощения

 

И поэтому мы сейчас

замутим травяного чая,

будем пить 

редкий сбор моего последнего лета.

А потом ты пойдёшь к своим

передашь им:

я вас прощаю. 

 

И не важно,

что вы не просили меня

об этом.

[Myron 116]

Автор - Катерина Билибина/zam0ro4ka.

 

 

злой мой язык, злой

говорю, не ходи со мной

говорю, не ходи за мной

говорю, не люби меня, не бывать твоей

грей мои руки своими руками, грей

 

слышишь, песню завел ночную свою сверчок

прибежит бычок, уляжется на бочок

прибежит волчок, прикусит мне язычок 

вот и будет тогда тебе твой молчок

а пока говорю, смотри, не перечь, смотри

как темна эта ночь, как неблизко ей до зари

как гортань вибрирует и горит

как слова рождаются изнутри

завитками сплетенными льются ввысь

колдовство творю недоброе, берегись

отрекись, говорю, от меня, открестись

за себя молись

не ходи, говорю, ко мне, не ходи

чёрным змеем совьюсь у тебя в груди

не успеешь охнуть - захолодит

без оглядки беги, пока ещё невредим

 

коли утро застанет в моем дому

только вспомнишь, как в жаркую падал тьму

как ладони пылали и рвался из горла хрип

выжигало пламенем изнутри

 

никому потом тебя не спасти

отпусти, говорю, меня, отпусти

 

будет лоб твой чист

будет сон твой тих

только ты сейчас

уходи

 

---

 

Автор - Ольга Старушко.

 

Глина

 

 

Камнетёс завидует гончару:

мой резец по мрамору твёрже рук,

слабых рук, которыми месят глину.

Что же нем и холоден мрамор тот,

что граню я истово, а поёт

тёплым голосом свисток соловьиный?

Жажду я гармонии на века.

Мрамор отшлифовывает рука:

чтобы ни погрешности, ни щербинки.

А у него в руках - прах. Комки.

У него - безделицы, черепки,

что едва домой донесёшь от рынка.

Камень устоит. Всех переживёт.

И граню его я за годом год

яростнее, чтобы стал совершенней.

И твержу себе: не напрасен труд.

Пусть не вдруг, не сразу - когда умру,

кто-нибудь уменье моё оценит.

Вспомнит, как я правил свои резцы,

мерял плиты, чтоб вознеслись дворцы,

чтобы храмы высились горделиво.

Только дразнит звук на чужих устах,

этот свист насмешливый: к праху прах,

всё одно когда-нибудь станем глиной.

От неё тепло домовой печи,

из неё и кровля, и кирпичи,

и свистулька, сделанная с любовью.

Глина оттого льнёт к простым рукам,

что сулит бессмертие простакам.

Мрамор окончателен. Он - надгробье.

Даже если тесанную плиту

водрузят на должную высоту,

то пропорций, строгости и симметрии

не оценит ветер, набравший в рот

праха: посвистит, да и занесёт

глиной труд того, кто боялся смерти.

…А гончар выходит на солнцепёк.

Гладят руки глину, берут в комок:

и готова, точно живая, птаха.

И в неё достаточно подышать,

и она поёт, как поёт душа,

что сильнее зависти или страха.

[Myron 116]

Автор - Не Приношу Счастья.

 

Так, наверно, дышится без кожи...

 

 

Так, наверно, дышится без кожи:

Так – и чтоб ни вздоха по-другому.

 

Грустный-грустный неколючий ёжик

Шлёпает без тапочек по дому.

Лапками раскидывая рухлядь – 

Тут в углу захламлено, здесь – пусто, -

Варит кофе в полукруглой кухне

Неколючий ёжик – грустный-грустный.

 

Кто из нас двоих остался правым?

 

Пьёт кисель и скандинавский учит,

И фальшивит слабеньким сопрано

Ёжик – грустный-грустный, неколючий.

 

Даже обменявшись именами,

Мы с тобой не сделались похожи.

 

У меня внутри живёт – ты знаешь? - 

Грустный-грустный неколючий ёжик.

 

 

6 мая 2014 г.

Изменено 21 мая, 2017 пользователем Myron

[Myron 116]

 

Автор - Эризн.

 

Шаги

 

 

Тусклым светом на сером небе нарисую свои мечты... 

Снова мне выпадает жребий за собою сжигать мосты. 

Первый шаг по дороге к счастью разорвёт роковую сеть. 

Завтра мне надоест молчать, а послезавтра я буду петь - 

Петь о том, что так долго рвётся из подвалов души на свет. 

Шаг - и трепетных радуг кольца обозначат мой тайный след. 

Тихо, медленно, чуть заметно растворяясь - за слоем слой - 

Завтра я буду просто кем-то, послезавтра - совсем чужой. 

Да, чужой - я всегда чужая, так написано на роду. 

Шаг - и я отхожу от края, и теперь я не упаду. 

Дождь ноябрьский - мой хранитель - будет раны мои лечить. 

Завтра я оборву все нити, послезавтра смогу забыть 

Всё, что сделала и сказала, безысходность, тоску и страх, 

Всё, что душу давно терзало, изливаясь в случайных снах. 

Только шаг через мглу и ветер, и опять небеса - мой дом. 

Завтра я перестану греть, а послезавтра я стану льдом, 

Стану мелким колючим снегом, обжигающим пальцы рук... 

Ночь часов торопливым бегом размыкает извечный круг. 

Шаг - навстречу той странной силе, что воскресла в душе опять. 

Завтра я залатаю крылья, послезавтра решусь летать. 

[Myron 116]

Автор - Лисёнкова.

 

 

В первобытности уличных драк

Немудрёны собачьи замашки:

Чем опасней породистый враг, 

Тем заливистей лают дворняжки.

 

Восстают всем звериным нутром, 

Нанеся боевую раскраску, 

За нехитрое, в общем, добро:

Кобелька, конуру, да колбаску.

 

Лишь бы тявкать за чьей-то спиной, 

Чтоб хозяин баланду не отнял.

То от зависти брызжут слюной, 

То от злости визжат в подворотне.

 

Жаль, не знает дворняжья толпа

[Не усвоить глупышкам науку],

 

Как смешит их никчемный запал

 

Чистокровную редкую

 

Суку.

 

---

Автор - Кот Басё (Светлана Лаврентьева).

 

 

Калитка скрипнет, пёс поднимет вой. Да что ты брешешь, глупый, Бог с тобой, соседи проследят - распустят слухи. Не дело это - в лес ходить к старухе, и страх, и грех, вернуться бы живой.

 

Село, погост, березы на гробах, иди, куда ведёт тебя судьба, околица, стволы, лесная чаща. Кто ищет, говорят, всегда обрящет, но говорят ещё: судьба слепа.

 

В лесу огнём отмечен старый ствол, старуха промышляет колдовством, который век из чащи не выходит. Над ветхим домом птицы хороводят и крыльями касаются его.

 

Ну что стоишь, пришла - так заходи, такую боль пригрела на груди, немудрено, что душит нестерпимо. В былое время был тебе любимым, а нынче тянет - только погляди. 

Луна взошла, теперь твоя пора, так доставай его из-под рёбра, как достают занозу, что гноится. Кто жил с таким - и смерти не боится, но смерти нет - закончилась вчера.

Как задышала - ишь, превозмогла, была заноза - что твоя игла, теперь сердечко видно сквозь прорехи. Цветы, полынь, коренья и орехи - ты, дочка, пей, забудешь, где была. В село вернешься, снимешь урожай, а с холодами в город поезжай, в богатый дом да долгою дорогой. А в городе придёт тебе подмога и нежностью излечится душа.

 

Калитка скрипнет, пёс поднимет вой, и месяц не у нас над головой качнется в такт и снова затаится. И шар земной плывет, и рвутся птицы туда, где лес пылает огневой. 

 

Не отмолить, а потому молчим, у нашей боли не было причин закончиться - опасное наследство. Но бабка знала действенное средство: твоё к тебе вернулось, получи. Оно войдёт - кинжалом ли, костром - и навсегда осядет под ребром - гореть, болеть, тянуть живые силы. Проклятие любви невыносимо.

Свежо предание. 

Предательство старо.

Изменено 27 мая, 2017 пользователем Myron

[Myron 116]

Автор - anshe.

 

Она курит, как дьявол 

 

 

Она курит, как дьявол, 

как старый пропитый боцман, 

запивая кофе каждую пятую сигарету. 

За окном по погоде,- настойчивым гостем лето, 

и сентябрь вполне мог бы бегать нагой и босый. 

На рабочем столе на правах календарит осень, 

бабье жарит похлеще июльского против правил. 

Он ее покинул… 

Он ее оставил… 

В понедельник в восемь… 

 

Пожелтели чуть зубы- 

от кофе и никотина. 

Заострились ключицы и плечи, и даже скулы. 

И бессилие ноет беззубой больной акулой, 

невозможностью пальцами гладить его щетину 

и вдыхать свежий запах, почти своего мужчины… 

Он нырнул с головой в королевство коротких юбок, 

она слезно молчит 

и кусает губы, 

и сутулит спину… 

 

...Он почти идеален - 

чужой и красивый мальчик, 

до соблазна медовый, лучистый, но жаль не близкий. 

Небо станет светлее, оставшись таким же низким. 

Она хрипло шепнет ему спьяну, мол, все иначе, 

и он спьяну поверит, что дорог ей, мил и значим, 

и беззвучный динамик вчерашних холодных спален 

переключит режим… 

Девочка в печали… 

Мальчик так удачлив… 

 

Мальчик утром в кармане 

найдет узелок бикини 

и оставит на память вчерашних безумств салюты. 

А она, выпив кофе, меняя в метро маршруты 

нежно вспомнит висков дорогих серебристый иней 

и захочет простить за пристрастие к юбкам мини, 

и за бегство от вечных ее и ненужных паник… 

Даже если правда 

он ее Титаник,- 

с ним она богиня…

 

---

 

Автор - Чёрный Георг.

 

 

________ corrigendum ________

 

...она меня не вспоминает,

поскольку помнить, в общем, нечего:

прогулки по проспектам в мае,

поспешный секс однажды вечером...

почём ей знать, как неотступно,

годами, сны мои тревожила?..

 

так целомудренно распутна,

плохая – но всегда хорошая.

 

её запястий и ладоней

пьянящий холод – безошибочно

я и сегодня сразу вспомню.

её зубной эмали сливочной

волшебный привкус, поцелуи,

в подъезде запах мокрой псины и

слова “конечно, не ревную!”

но в красных туфлях парусиновых,

в лосинах и в короткой юбке –

не ревновать?? – к мужчинам, к прошлому...

 

она была моей ошибкой,

плохая – но всегда хорошая.

 

я не мечтал её исправить,

свои поступки не оправдывал.

мы просто вместе шли по краю

воображаемого кратера

и обрывались, пусть нечасто, –

рабы пустых моральных принципов...

из всех, с кем я бы мог быть счастлив,

она всегда была единственной.

как странно – нить воспоминаний

унизывать долгами прошлыми:

 

невозвращаемое снами,

плохое – но всегда хорошее...

 

я, видимо, остался прежним:

мне спрятать хочется, под пальмами,

свою разнузданную нежность

в её не-марианской впадине...

наверное, иная смелость

есть в тех, кто смеет быть порочными; –

мы продолжаем жить в пределах

своих олимпов заболоченных.

но временами – в мой, обширный,

доносится вопрос из прошлого:

 

не я ли был её ошибкой, –

плохой, но в сущности .....? 

 

[Myron 116]

Автор - Инна Ф.

То ли дождик сады пашет, 
То ли кружится свет млечный… 
Эта осень – душа наша, 
Что одна на двоих – вечно. 

Горемычная и босая, 
Вдоль холодных идёт окон. 
Я по стрOкам тебя узнAю, 
И окликну тебя – по стрOкам. 

Эта рифма – сердцебиенье, 
Эту боль не разъять жестом… 
Я – простое твоё творенье – 
Бисер слов и ночей леска. 

За старинной каймой сада 
Осень нашей горит кровью. 
Нам немного с тобой надо – 
Только петь и дышать – вровень.

[Myron 116]

Автор - Аля Кудряшева.

 

 

Рождаешься самой, что ни на есть, красивой, 

А вырастаешь самой обыкновенной, 

Такой, что могла прийти – но не попросили, 

Такой, что он бы зашел, но устал, наверно. 

 

Рождаешься самой светлой и синеглазой, 

Рождаешься самой ясной, самой лучистой, 

А вырастаешь так, чтобы жить – негласно, 

Но так, чтобы ждать – пожалуй, что не случится. 

 

Рождаешься главной ролью в кассовом фильме, 

Чтоб страшный сюжет, но в конце тебя не убили, 

Рождаешься милой, ласковой, простофилей, 

Но самой любимой, Боже, самой любимой. 

 

И если ты даже думаешь: счет не начат, 

То входишь в свой дом, в котором темно, как в зале, 

И видишь слова, адресованные иначе, 

Картинки, на которые не позвали. 

 

Сломались часы. Купи китикэт и фэйри, 

Порвалась струна. Порошок и перчаток пару. 

Когда-то в детстве к тебе прилетела фея 

Потом улетела, увы, не туда попала. 

 

И если позвали, то пьешь вино через силу, 

Смеешься раскатисто, счет обнулился снова. 

 

Но если во сне ты будешь самой красивой, 

То завтра вставать, как водится, в полвосьмого. 

 

---

 

Автор - muhhada.

 

Зеру

 

 

Ее кожа - слоновая кость, лунный свет, чисто выбеленный фарфор, 

Невесомый хлопковый пух, что лежит на верхушках тех самых гор, 

О которых ни мамины сказки не скажут ей, не нашепчут сны, 

А вокруг человеческий мир, и у каждого нож готов для чьей-то спины, 

И у каждого алчность красной рекой закипает в гнилой груди. 

Сторонись чужаков, беги от них, милая, близко не подходи. 

 

Но беспечен не ведавший боли иной кроме солнца тугих плетей. 

Да и много ли страха роится внутри не встречавшего злых людей? 

Да и кто боязлив, когда поступь легка, и трава достает до плеч? 

А она мимолетней крыла стрекозы, ее надо стеречь, беречь - 

От нечистой руки, от жестокого нрава, недоброй людской молвы. 

Прячься в заросли, милая, или тебе не сносить своей головы. 

 

Только не утаить скорпиона в мешке, в черепок не налить воды, 

Не убить носорога голой рукою, и не миновать беды. 

Раскрывается время голодным цветком, солнце делает полный круг. 

Успокоить невинную душу спускается с неба большой паук. 

[Myron 116]

Автор - Саша Кладбисче.

 

Сколько ни вой в подушку, 

Сколько глаза не три – 

Она неизменно сидит у тебя внутри. 

 

Чернее любой темноты, холоднее льдин. 

Она возникает, когда ты сидишь один, 

Когда понимаешь, что – в принципе – ты – один, 

В постелях с любимыми, в самой большой толпе. 

 

Когда не помогут молитвы и НЛП, 

Все мудрые книги, психологов личных рать, 

Уход в декаданс и вуду, ваниль и жесть. 

Ты ел бы наркотики, лишь бы ее убрать, 

Но с ними ей даже легче в тебя пролезть. 

Ответ на вопросы – да что с тобой? 

 

Ничего. 

 

Когда ты лежишь в кровати своей без сна, 

И мыслишь, что Бога придумали для того, 

Чтоб только опять, опять не пришла она. 

 

А друг тебе скажет – ты просто устал, поди, 

А врач тебе скажет – понижен гемоглобин. 

А ты её чувствуешь каждый момент в груди – 

Холодную бездну из самых твоих глубин. 

 

На награждении Оскаром, в ночь любви, 

В темном подвале ногти себе грызя, 

Носишь в себе, как её ты ни назови: 

Имени нет, и измерить ее нельзя, 

 

И лишь иногда скрывается — 

Оттого, 

Что, к негасимому свету собой маня, 

Греет огонь дыхания 

Твоего 

Несогреваемый холод внутри меня.

 

---

 

Автор - Юлия Вихарева.

 

 

Он долгих двадцать восемь лет,

И двадцать восемь зим к тому ж,

Хранил в себе один секрет

И был в семье примерный муж.

 

Всё было, вроде, как всегда:

Жена готовила обед…

Но приключилась вдруг беда:

Он взял и вспомнил про секрет.

 

Под шум и кислый запах щей,

Ворчанье Суженой с утра,

Он вспомнил всё до мелочей,

Как будто было то вчера.

 

Она сидела у окна,

И мягкий чудный лунный свет

Окрасил в бледные тона

Её прекрасный силуэт.

 

Струились пряди по плечам,

Скользили змейками на грудь.

И он подумал сгоряча:

Женюсь на ней когда – нибудь!

 

Он вспомнил всё до мелочей:

Изгибы линий, мягкость губ,

И жар её простых речей,

И за окном огромный дуб.

 

Сплетенье рук, слиянье тел,

Каскад каштановых волос,

И то, как он её хотел

До исступления, до слёз.

 

Признаний трепетных поток,

(Как он на ушко их шептал!)

Смешной над ухом завиток,

Что от дыханья трепетал.

 

Она смотрела на него

Глазами влажными, как ночь.

Слова пьянили, как вино:

-Люблю тебя. Роди мне дочь.

 

С утра он потерял покой:

То суетился, то скучал.

Потом, закрыв лицо рукой,

Сидел на стуле и молчал.

 

Жена ворчала, как всегда.

Ругала убежавший суп.

И он отметил, что года

Ей, постаревшей, не к лицу.

 

Как не идёт ей белый цвет

И пряди крашеных волос…

И целых двадцать восемь лет

Всё как - то было не всерьёз.

 

Вдруг он вскочил, схватил пальто,

Забыл про шапку и носки.

Все двадцать восемь лет – не то.

Все двадцать восемь зим – тоски.

 

Нашёл тот дом. У дома – дуб.

Взбежал по лестнице стрелой.

Унять бы дрожь с холодных губ,

И трусость гадкую – долой.

 

…Наверное она сейчас

Пьет чай и кутается в шаль.

И из её прекрасных глаз

Струится тихая печаль.

 

А, может, принялась вязать?

А может кружево плести?

Так много надо ей сказать,

А главное сказать – прости.

 

Открыла дверь. В глазах – вопрос.

Ей было снова двадцать лет.

Каскад каштановых волос…

Знакомый сердцу силуэт.

 

Над ухом – лёгкий завиток-

Как много лет назад – точь в точь…

- Вы не ошиблись?

- Нет, не мог. Вы Аня?

- Вера. Её дочь.

 

- А Аня?

- Мамы больше нет. Кто Вы?

Он повернулся вспять:

-Я шёл к ней двадцать восемь лет.

- Она ждала Вас…двадцать пять.

 

Как закружилась голова!

Как сердце ухнуло в груди!

И вспомнил он её слова

С мольбою: «Ты не уходи!»

 

Он сгорбился. Поплёлся прочь…

…Сплетенье рук…Слиянье тел…

…Люблю тебя... Роди мне дочь…

А он ведь вправду дочь хотел.

 

Как странно. Ани больше нет.

Заплакал. Бросил в тишину:

- Я буду много – много лет

Любить тебя. Тебя одну.

 

[Myron 116]

Автор - Ольга Смелянская (Сапельникова).

 

 

Она говорит: "Откровенья твои горчат.

Листаю, читаю и вроде бы пью отраву.

За что же мне гибнуть с тобою в твоей канаве?

Зачем мне сомнений итог с твоего плеча?.."

Она горяча. У неё коромыслом дым.

Ни словом ни делом не может стоять на месте.

И, чтобы не портилась карма, не стоит лезть ей

В песочные замки и воды с твоих глубин.

"А ты не скучай - говорит - подбирай сюжет,

Я завтра приду и успехи твои проверю"

Стихают порханья её за прикрытой дверью,

Но кроме нее у тебя и сюжетов нет...

 

20.05.17г

[Myron 116]

Автор - Серый Клоун (cybervantuz).

 

 

Бабы — это народ особый, с ними логика не проходит - обчитаются Полозковой, а потом взад-вперед ходют. Завернуться в шушун ли, в шаль ли, в плед ли — и начинают ныть. А нытьё от «у моря жить надо» и до «надо у моря жить»! Дофига лет не видел друга, вдруг встречаешь его в метро - ну а он: «надо жить у моря». Больше не говорит ничего. Ты ему — «Чо с тобой случилось? Эй, чувак! Ты опоооомнись! Ну?» А в глазах друга осень разлилась, а под осенью — по шушуну. Подкаблучник. Ну, так бывает. Да, признаться, и я не кремень — и, пожалуй что, предполагаю, что когда-то наступит день, и в охапку собрав родное изнывающее существо, утверждающее про море, я, какгрицца, «отчалю весло» и на поезде, на самолете (если оные будут летать), вместе двинем мы жить на море, ибо надо об этом мечтать. Каменистый обглоданный берег, пахнет йодом и птичьим гавном. Из обглоданных серых деревьев надо будет построить дом. Ноги вязнут и чавкают в тине, галька лезет с отскока в сапог. А она: «надо жить у моря»! И стоит всей собой на восток. Взяв лопату, стамеску, отвертку, грабли, гвозди и пару беруш (ведь любая «у моря жить надо» через месяц потребует душ) — строишь, сверлишь, строгаешь, копаешь. Ветер воет и чайки срут. А она: «надо жить у моря». Офигеть! Вот те ржавый корабль. Вот неделю лежавший дельфин. Вот те смытый вчера с сухогруза ящик... видимо, мандарин. На просоленных досках краска через день облупляется, дрянь. Вот чего ей не взять Есенина и стихов не читать про Рязань? Там есть рынок стройматериалов, хоть понятно чем балку крепить. А она: «надо жить у моря, очень надо у моря жить!» Ветер. Холод. Соленые брызги. С ребер мясо, щекотно скелет. А она: «надо жить у моря» - и конца этой хрени нет. Бабы — это народ особый, с ними логика не проходит - обчитаются Полозковой, а потом взад-вперед ходют. И когда обессилено рухнул и на камни пластом упал, она скажет «ты не понимаешь... никогда меня не понимал». 

[Myron 116]

Автор - Полина Орынянская.

 

 

А у нас не падают самолёты. 

Я живу в обычной, как все, глуши. 

Я спешу по утрам на свою работу, 

как у нас любой по утрам спешит. 

 

А потом читаю, япона мама, 

что погибла сотня живых людей: 

самолёт взлетел и на взлёте прямо 

превратился в сотню людских смертей. 

 

И ни слова. Кроме /хрипато/: боже. 

Потому что горе — немая тьма. 

И я падаю, падаю, падаю тоже 

и сто раз предсмертное слышу «ма...» 

 

И вот так же я до конца, до края, 

сколько выйдет финишной той прямой, 

буду жить, беспомощно повторяя: 

ерунда, с кем угодно, но не со мной...

[Myron 116]

Автор - Михалина Дикович.

 

 

Пятое колесо

 

Между тем, как другие дарят свои сердца

и возводят дома, воплощая земную сказку,

ты лежишь себе в багажнике у отца –

и не лишний вроде, но всё равно запаска.

 

Вроде, самое время плакаться о судьбе,

приводить аргументы, выпрашивать доли лучшей.

Но ты помнишь, что создан в качестве плана Б:

выражаясь иначе – на всякий пожарный случай.

 

Если мир в одночасье решится сойти с ума,

если встанет машина на трассе – изволь, твой выход!

Но пока всё работает (...и хорошо весьма...)

нет причин добиваться каких-то особых выгод.

 

И несётся Земля по накатанной день за днём –

необузданная старая колесница.

Ты лежишь в темноте и молишься об одном:

чтоб ни разу

ни на секунду

не пригодиться.

[Myron 116]

Автор - Ананасова.

 

 

клим говорит - тьма заползает в любую щель

говорит спасаться от неё нет резона 

мы с ним как первые люди внутри пещер:

винстон докурим, пойдём убивать бизона

 

все наши тексты - наскальные закорючки

клим говорит всё равно пиши, а иначе крышка

я ему отвечаю, что точно когда-нибудь станет лучше 

он улыбается - главное, чтоб не слишком 

 

я иногда шучу - может нам завести блог?

может сдаться под натиском всяких благ?

клим отвечает - а что, если сам Бог

придёт к нам, и будет совсем 

наг?

 

а мы такие сидим, айфоны и новые конвера

как-то неловко ведь будет, что проебали миссию

ясное дело, сначала поселят в рай

но когда всё откроется - сразу с позором выселят 

 

так что нет, говорит мне клим, полезай в болото

хочешь-не хочешь, а мы с тобой смертники-добровольцы

и вокруг наших еле хрипящих и жалких глоток

тьма обвивает кольца -

сужает

кольца 

 

мне перестало быть страшно, когда та жижа

что булькала рядом, проникла в мозги

и они распухли

клим говорит мне - я тебя ненавижу 

как мы вообще оказались 

на этой 

кухне?

 

я наблюдаю, как у него становятся меньше зраки

как из мессии он превращается в месиво и гнильё 

тьма наконец распускает щупальца, словно Кракен

клим не въезжает и в ужасе мне орёт:

 

кто написал эти тексты? ты кто мне - жена, мамаша?!

что я тут делаю, чьи это трупы воняют и множат слизь?..

 

я обнимаю его, спокойно шепчу - не наши 

точно пока не наши.

 

не суетись.

[Myron 116]

Автор - Юрий Борисов.

 

Про жён 

 

 

Мне говорила Жанна: 

«Как это все ужасно. 

Я ведь жена гражданская, 

А хочется постоянства». 

 

Я зарыдал, но Жанне 

Ответить мне было нечего. 

Да, жены бывают гражданские, 

Великие и отечественные. 

 

Все же ответил Жанночке, 

Глядя в глаза несчастливые: 

«Бывают жены захватнические, 

Бывают и справедливые, 

 

Бывают тридцатилетние, 

Столетние – тоже случаются. 

Бедные, бедные, бедные – 

Уж как у кого получается». 

 

Про жен рассказывал Петя, 

Водитель ночного трамвая: 

«Первая была мировая, 

И вторая была мировая». 

 

«А третья-то тоже будет?» - 

Спросил какой-то дурак. 

«Время покажет, люди, 

А сегодня – пошли в кабак». 

 

---

 

Автор - Женя_(Гнедой).

 

сделка

 

в таверне под веселый пьяный гам, 

(слегка хмельной, но почему-то хмурый), 

слюнявил пальцы старый капитан 

и пересчитывал помятые купюры: 

кивнул согласно мол претензий нет 

и отодвинул в сторону тарелку... 

легло в карман пустое портмоне, 

а внутрь пролился ром за нашу сделку. 

я чувствовал спиной тяжелый взгляд, 

суливший мне повешенье на рее... 

пусть оплатил аренду корабля 

и смог побыть не самым худшим Греем. 

всему свой срок и для приписки порт... 

и , под дождем подняв промокший ворот: 

теперь уже бродяга и банкрот, 

я покидаю этот славный город... 

Изменено 4 июля, 2017 пользователем Myron

[Инь 51]

Никого не будет в доме,

Кроме сумерек. Один
Зимний день в сквозном проеме
Не задернутых гардин.

 

Только белых мокрых комьев
Быстрый промельк моховой,
Только крыши, снег, и, кроме
Крыш и снега, никого.

 

И опять зачертит иней,
И опять завертит мной
Прошлогоднее унынье
И дела зимы иной.

 

И опять кольнут доныне
Не отпущенной виной,
И окно по крестовине
Сдавит голод дровяной.

 

Но нежданно по портьере
Пробежит сомненья дрожь,-
Тишину шагами меря.
Ты, как будущность, войдешь.

 

Ты появишься из двери
В чем-то белом, без причуд,
В чем-то, впрямь из тех материй,
Из которых хлопья шьют

[Myron 116]

Автор - Море Внутри Мк.

 

Просто держись 

 

смотришь на них, улыбаешься и молчишь. 

{это молчание длится который год} 

- просто держись молодцом, - говорят - глядишь 

это пройдёт. - ты киваешь им - не пройдёт. 

 

смотришь на них. обрываются провода, 

ты обесточен. ты выжат - пустой сосуд. 

просто держись - говорят тебе - и тогда 

точно спасут. - улыбаешься - не спасут. 

 

смотришь на них. нету сил отвести глаза. 

{ на вас таких бы табличку : 'убьёт! не лезь!' } 

просто держись, - говорят тебе - чудеса 

сбудутся здесь. - ты киваешь им - нет, не здесь. 

 

смотришь на них, улыбаешься. в горле ком. 

раны под свитером спрятав, идёшь под лёд. 

- просто держись, - говорят - может быть потом 

всё заживёт. - ты киваешь - не заживёт. 

 

просто держись, - говорят - не твоя вина 

в том, что твой бог не находит к тебе маршрут, 

после зимы непременно придёт весна. - 

смотришь на них, 

улыбаешься - 

снова врут.

[Инь 51]

Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря,
дорогой, уважаемый, милая, но не важно
даже кто, ибо черт лица, говоря
откровенно, не вспомнить уже, не ваш, но
и ничей верный друг вас приветствует с одного
из пяти континентов, держащегося на ковбоях.
Я любил тебя больше, чем ангелов и самого,
и поэтому дальше теперь
от тебя, чем от них обоих.
Далеко, поздно ночью, в долине, на самом дне,
в городке, занесенном снегом по ручку двери,
извиваясь ночью на простыне,
как не сказано ниже, по крайней мере,
я взбиваю подушку мычащим «ты»,
за горами, которым конца и края,
в темноте всем телом твои черты
как безумное зеркало повторяя.

[Myron 116]

Автор - Григорий Грин.

 

Молли

 

У Молли качаются бёдра, как будто бы шлюпка

везёт к каравелле под утро подвыпивших немцев.

У Молли - ужасно, ужасно короткая юбка,

но, всё же, при этом -

огромное доброе сердце.

 

Да, Молли - не ангел. Особенно, если накатит

две кружечки эля, чтоб ночью холодной согреться.

А вырез - вообще неприличный у Молли на платье,

но, всё же, под ним -

очень тёплое, доброе сердце.

 

Она грубовата, конечно, бывает нередко,

но, если вам грустно, то тут - просто некуда деться:

у Молли на юбке двенадцать рядов мелких клеток,

а дальше - и сверху и снизу -

огромное сердце.

 

Я, точно бы, парус спустил и стоял на приколе,

не ведал бы горя от разных обманчивых женщин,

смотрел бы на Молли, любил бы и радовал Молли,

когда б у неё было сердце

немножко поменьше.

Изменено 19 июля, 2017 пользователем Myron

[Myron 116]

Автор - Денис Новиков.

 

 

Так знай — я призрак во плоти, 

я в клеточку тетрадь, 

ты можешь сквозь меня пройти, 

но берегись застрять. 

 

Там много душ ревёт ревмя 

и рвётся из огня, 

а тоже думали — брехня. 

И шли через меня. 

 

И знай, что я не душегуб, 

но жатва и страда. 

Страданья перегонный куб 

туда-сюда. 

 

---

 

Автор - Диана Коденко.

 

 

И степь меня настигла. И тогда 

Я больше не могла пошевелиться. 

И сквозь меня раскосая орда 

Текла по направленью к городам, 

И сквозь моё лицо чужие лица, 

Казалось, проступали без труда. 

 

И сквозь меня — стояла пыль стеной 

И пахла чабрецом или полынью, 

И только после — кровью и войной, 

Железом, потом, смертной пеленой. 

И сквозь меня — и навсегда отныне — 

Смотрела степь. И становилась мной. 

 

Я видела оскаленные рты, 

И лошадей, хрипящих под хлыстами, 

И руки, заносящие хлысты... 

И я степи сказала: «Это ты! 

Оставь меня. Пусть этого не станет». 

Но степь в ответ сказала: «Это — ты». 

 

И всё слилось — безвременье и страх, 

Клинки, кольчуги, стрелы, копья, плети. 

И тишина, бесцветна и остра, 

Надвинулась, и в отблеске костра 

Метнулась тень моих тысячелетий. 

И степь сказала мне: «Прости, сестра». 

 

...Дрожащими губами — полглотка. 

На пение гортанное хромаю. 

Но степь длинна, и память коротка. 

...Как эта называется река? 

Я говорю, но слов не понимаю. 

Я этого не знаю языка. 

 

 

[Myron 116]

Автор - Эре.

 

 

Когда моё племя танцует, поёт свирель. 

А с гор спускаются тролли и великаны, 

(Тихо, как мышки), и обращаются в камни, 

До колыбельных тролли охочи веками! 

(У каждого тролля в горах - своя колыбель!) 

 

Вверху зажигаются звёзды. В уступах скал 

Кряхтят, ворчат друг на друга, дохнУть боятся, 

(А той колыбельной вот уж - веков пятнадцать), 

Вздыхают, покрываются свеженьким кварцем, 

Качаются мерно, мечтательно на мысках… 

 

И вот моё племя поёт у лесных «зеркал», 

В озёра смотрят восторженно первоцветы. 

Тролли в густой тени переходят на лепет, 

Грани троллиных сердец обнимает лето... 

(Не шутка - алмазное сердце в себе таскать!). 

 

Их рык заглушает седых водопадов шум,

Они в грозовые ночи крушат долины,

Но в эту тролли бредут и, ссутулив спины,

Баюкают в сердце тёплый напев старинный, 

Где голос поёт, родной и такой любимый,

 

-Спи, мой маленький камушек, спи, - я сторожу!

Изменено 1 сентября, 2017 пользователем Myron

[Инь 51]

Опять в природе перемена,
Окраска зелени груба,
И высится высокомерно
Фигура белого гриба.

И этот сад собой являет
Все небеса и все леса,
И выбор мой благословляет
Лишь три любимые лица.

При свете лампы умирает
Слепое тело мотылька
И пальцы золотом марает,
И этим брезгает рука.

Ах, Господи, как в это лето
Покой в душе моей велик.
Так радуге избыток цвета
Желать иного не велит.

Так завершенная окружность
Сама в себе заключена
И лишнего штриха ненужность
Ей незавидна и смешна.

[Myron 116]

Автор - Libra.

 

 

Хочешь любить – люби, говорит, но знай,

Это хождение физике вопреки – 

Вдоль, поперек, наверх и навек без сна,

Это росток, оплетающий позвонки.

Чуть что не так – и тока разряд по ним,

Чуть что не то, и в сердце – больной укол.

В серый клубок любовь заплетает дни,

А на клубке три тысячи узелков – 

Каждый из них натянутый нерв, тяни!

Каждый распутать надо, да поспешить.

Хочется бросить на пол – да черт бы с ним,

Только вот в нем частичка твоей души.

Думаешь, будешь птицей летать, парить,

Песенки петь и горя себе не знать?

Нет, это горе станет сидеть внутри,

Станет тебя, несчастную, разъедать.

Слезы спасут на первые полчаса,

Дальше сама свернешься в кровавый жгут,

Будешь тереть заплаканные глаза,

Будешь сухую корку жевать у губ.

Ну а потом в душе твоей пустота,

Будешь спокойней рыбы на самом дне

Будешь белее вырванного листа,

Станешь на сердце сломанное бедней.

Черная бездна будет в твоей глуби,

Ты никому не станешь с тех пор нужна.

Так что, родная, хочешь любить, люби.

Но не ругайся, что не предупреждал!

- Так он сказал, знаешь, и было так.

Как я тебя любила, как умерла,

Как во мне шла и ширилась пустота,

Как мне твоя любовь – поперек горла!

Если б я знала, право, какой ценой!..

Я все равно влюбилась б в тебя, родной.

[Myron 116]

Автор - Позняковская.

 

я горжусь тобой. это важнее всего былого. 

чище похоти, выше истерик моих несчастных. 

я горжусь каждым шагом, поступком твоим и словом, 

будто я хоть каким-нибудь боком к нему причастна. 

 

я горжусь, но не так, как жена бы гордилась мужем 

или братом сестра – обоснованно и по праву. 

я горжусь тобой тихо, несмело и неуклюже, 

я стою в стороне и шепчу тебе: «браво, браво»... 

 

вдохновенная гордость растет во мне с каждым вдохом, 

раздувается, перерастает грудную клетку. 

я горжусь тобой, и, если вдруг тебе будет плохо, 

это чувство во мне пусть заменит тебе таблетку, 

 

будет лестницей, парусом, компасом и огнивом, 

gps-навигатором, зонтиком, термокружкой... 

я горжусь, эта гордость беспола и не ревнива, 

и на свадьбе твоей она будет незримой дружкой. 

 

я горжусь тобой, будто в тебе есть моя частица, 

будто я что-то значила в жизни твоей. а впрочем… 

я любила тебя, когда не было чем гордиться. 

так что это дает мне достаточно полномочий.

[Инь 51]

Я говорю вам: научитесь ждать!

Ещё не всё! Всему дано продлиться!

Безмерных продолжений благодать

не зря вам обещает бред провидца:

возобновит движение рука,

затеявшая добрый жест привета,

и мысль, невнятно тлевшая века,

всё ж вычислит простую суть предмета,

смех округлит улыбку слабых уст,

отчаянье взлелеет тень надежды,

и бесполезной выгоды искусств

возжаждет одичалый ум невежды...

Лишь истина окажется права,

в сердцах людей взойдёт её свеченье,

и обретут воскресшие слова

поступков драгоценное значенье